ЧТО МОЖНО УСЛЫШАТЬ В ПАРФЮМЕРИИ или ВЕЧНАЯ ИЗМЕНЧИВОСТЬ СМЫСЛОВ

Эта статья также написана для Первого Украинского бритвенного форума. Буквально несколько дней назад господин Hollcon любезно указал мне на фундаментальные литературные источники по истории парфюмерии. Без сомнения, прочти я их раньше, загодя, статья была бы другой. Но — что сделано, то сделано. И потому я также оставляю текст в его оригинальной редакции. Если это первая статья, которая попалась читателю на глаза, то некоторые объяснения он сможет найти в аннотации к блогу.

В этой записи я хотел бы обратить внимание читателя на такие особенности восприятия парфюмерии, которые обычно ускользают от внимания большинства пользователей, остаются вне поля зрения. Между тем, они важны, так могут стать дополнительным источником осмысления исторической и повседневной реальности или же, не будучи учтёнными, — причиной недоразумений, споров и даже огорчения. Писать об этом непросто, но не писать об этом нельзя . Наверно, эту статейку можно было бы назвать "Парфюмерия и время" или как-то вроде того. Но мне это представляется слишком выcокопарным и претенциозным. Поэтому оставим в покое название, смысл которого совсем скоро станет понятен.

Я решил рассмотреть интересующий меня вопрос на примере европейской парфюмерии, возникшей в качестве отдельной и относительно самостоятельной "отрасли" никак не ранее конца XVI — начала XVII вв. Разумеется, искусство парфюмерии насчитывает не одну тысячу лет и, как и многие прочие достижения цивилизации, зародилось на Востоке. Однако, это было слишком давно и вряд ли (за редким исключением) имеет к нам с вами непосредственное отношение.

За долгие годы участия в различных парфюмерных и околопарфюмерных дискуссиях на разных форумах я отметил для себя важную особенность: люди более всего склонны воспринимать ароматы посредством ассоциаций, которые опираются на личный опыт — жизненный или ольфакторный (или, проще говоря, обонятельный). Да, есть профессионалы и такие продвинутые любители, носы которых достаточно тренированы для того, чтобы проанализировать аромат, разложить его на моноароматические ноты. Но такими навыками, врождёнными или благоприобретёнными, владеет меньшинство людей. В тоже время, все мы — дети своего времени и своего географического места обитания. И этот банальный факт не может не накладывать глубокий отпечаток на наши вкусы, предпочтения, антипатии, в том числе, при непосредственном восприятии запахов. Я попытаюсь показать на гротескном примере, как это работает.

Давайте представим, что мы оказались поздней осенью, например, в Лондоне, не так уж глубоко в прошлом — в конце XIX века, то есть, в расцвет викторианской эпохи. Мы стоим на мостовой где-нибудь в районе вокзала Чаринг-Кросс. Если бы Шерлок Холмс и доктор Уотсон существовали на самом деле, мы вполне могли бы коснуться их плечами в разношёрстной толпе . Чем пахнет вокруг? Со стороны железной дороги и от деревянных конструкций тянет креозотом, от проезжающих рядом кэбов — ворванью, лошадиным потом и даже навозом. Иногда в эту какофонию запахов проникает мимолётная свежая струйка — это прошла цветочница с пёстрой корзиной. От большинства прохожих пахнет мокрой шерстью — подмоченные лондонским дождиком пальто и куртки вносят в ароматическую картину свою лепту. Вообще-то гигиенические стандарты того времени таковы, что простые люди моются не чаще раза в неделю, а то и реже, что, разумеется, сказывается на общем ольфакторном впечатлении. Джентльмены выделяются из толпы хорошей одеждой, белыми воротничками, порой выглядывающими из-под дорогих шарфов. Наверно, от этих пешеходов веяло бы легкими цитрусовыми одеколонами, если бы они на ходу не дымили столь яростно трубками, сигарами или сигаретами, недавно вошедшими в обиход. А мы с вами удаляемся от моста Ватерлоо, от Темзы (река тоже изрядно пованивает). Проходя мимо мясной лавки, мы зажимаем нос. Ах, эти англичане! Они предпочитают мясо с лёгким душком... От булочной, встретившейся на пути, пахнет приятно, как было, есть и будет. Вскоре оказываемся под сводами крытого рынка Ковент-Гарден. Тут нас встречают ароматы фруктов и овощей не первой свежести. Ничего удивительного — холодильники появятся ещё не скоро... Но куда бы мы ни направились дальше, над всем ароматическим великолепием большого города витает специфический запах угольной гари. Кажется, что им пропитано всё, от булыжника до свинцовых туч. Замечу, что определённый дискомфорт испытываем только мы. Никто вокруг особо не страдает; люди принюхались к запахам своего времени и места. Горожане просто не отдают себе отчёта в том, что погружены в густое облако, которое может показаться нам, пришельцам, сущим кошмаром... И вот зачем я нарисовал эту картину. Вряд ли кому то из лондонцев викторианской эпохи пришло бы в голову поискать в парфюмерном магазине аромат с нотками дёгтя, помидорной ботвы, древесного или табачного дыма. А ведь я привёл некоторые из тех нот, которые пользуются повышенным спросом у наших современников, неравнодушных к парфюмерии! Наверно, лондонцы того времени сравнивали одеколоны с преобладанием гесперидных (цитрусовых), травяных и цветочных нот. Те немногие эстеты, которым не хватало обонятельных впечатлений, с удовольствием приобрели бы какой-нибудь "классический" шипровый аромат, в котором отчётливо прослушивается тяжеловатая нота дубового мха. Но вот беда: шипры ещё не изобрели, такие ароматы появятся лет через сорок. Единственную альтернативу "ягодкам-цветочкам", "грушкам-яблочкам" и королеве цветов — розе — могут составить густые восточные ароматы с нотами мускуса, сандала, уда и приторных сластей. Правда, в промозглой атмосфере Лондона эти "композиции" как-то съёживаются, расстраиваются, не звучат поистине томно. И, кстати, далеко не у всех они вызовут такие уж позитивные ассоциации. Какой-нибудь отставной майор вместо радостного и крикливого восточного базара может представить нечто иное: кровь, боль, грохот выстрелов, ноющее от скользящего удара сабли бедро, злобный и ненавидящий оскал врага. И уж точно такому вояке не будет по нраву парфюмерный изыск, дающий в раскрытии нотку пропитанных йодом бинтов. Мы же сейчас с удовольствием, а иногда и восторгом, знакомим наши носы с подобным "артхаусом". Таким образом, нам с нашим парфюмерным гардеробом там и тогда делать нечего.

У Бориса Гребенщикова есть песня "Капитан Воронин", а в ней — замечательная фраза: "Каждый человек — он как дерево: он отсюда и больше нигде". Думаю, не стоит воспринимать эти слова буквально. Но они отражают общий посыл, они констатируют нашу укоренённость в СВОЮ действительность. А она такова: мы сейчас живём в эпоху взаимного проникновения многих культур. Даже те из нас, кто не имеет возможности путешествовать, колесить по свету и подолгу задерживаться в чужих краях, имеют довольно богатые ассоциации, в том числе визуальные, со многими местами на планете, со многими национальными культурами. Кроме того, благодаря разнообразию научно-популярных программ, посвящённых науке, истории, искусствам, мы существенно расширяем свой кругозор. Это и хорошо, и плохо. Позитив очевиден, а вот негативные последствия заключаются в том, что чуждые культуры воспринимаются нами поверхностно и, что греха таить, предвзято и однобоко. Популяризация истории также чревата заблуждениями, поскольку не свободна от стереотипов подачи и оценок, продиктованных текущим моментом. Всё это — примета нескольких последних десятилетий. До этого же европейская парфюмерия в своём развитии разделилась на четыре (с учётом США) традиционные школы. Имеет смысл кратко характеризовать их, чтобы лучше ориентироваться и в современной "глобальной" парфюмерии.

Французская школа. Возможно, её следует считать старейшей (в Европе). Несколько веков Франция являлась культурным центром европоцентрического мира. Благодаря своему удачному географическому расположению и климату эта страна обладала собственным сырьевым ресурсом, который, к тому же, дополнялся разнообразными ингредиентами, доставляемыми из колоний, а также (и в первую очередь) из сопредельных стран северного Средиземноморья. Главная особенность французской школы — чёткое трёхступенчатое раскрытие аромата, деление на "верхние" ноты, "ноты сердца" и базовые (основные) ноты. Этот подход долгое время был и, в некотором смысле, остаётся доныне магистральным и классическим в парфюмерии Старого Света. Своеобразной парфюмерной столицей стал город на Юге Франции, в Провансе — Грасс. О значении этого места нам, современным людям, напомнил Патрик Зюскинд на страницах культового романа "Парфюмер". Возможно, многим читателям известны фотографии больших лавандовых полей в Провансе. Наверно, некоторые видели их в реале, и я им немножко завидую.

Английская школа. Исторически её можно рассматривать как вторичную по отношению к французской. Но, несмотря на это, англичане создали свой стиль. Характер английской парфюмерии определило стечение исторических обстоятельств. Вообще-то первые британские парфюмеры "стартовали" практически синхронно с французскими. Но на островах зерно, что называется, пало в иную почву. Установки протестантской (англиканской) морали довольно сдержано относились к предметам роскоши. Несмотря на то, что "владычица морей" контролировала поставки разнообразного ценнейшего сырья из Китая, Индии и других колоний, использование громких и ярких ароматов в самой Метрополии было не в чести. Впрочем, развитие отрасли всё равно остановить было невозможно. Просто парфюмеры со времён королевы Елизаветы до времён королевы Виктории учитывали стереотипы своих соотечественников, создавая скромные по звучанию композиции. И если французская парфюмерная классика подобна живописи, то английская — графике. Во Франции делался упор на духи, а в Британии на одеколоны, особенно после того, когда бритьё стало одним из ритуалов истого джентльмена, вырвавшись из тесных рамок цирюлен. Таким образом, Англию по праву можно считать родиной афтешейвов. Если предельно кратко и конспективно описывать классическую английскую парфюмерию, то подойдёт такое условное определение: обилие прохладных цитрусов и трав ( в том числе колокольцев, клевера, ветивера) на фоне строго дозированного количества пряностей и специй; при этом так называемая база — всего лишь подкладка, лист, на который парфюмер помещает свои письмена (то есть, "двухступенчатое" раскрытие).

Итальянская школа. Многие историки парфюмерии обоснованно считают итальянскую школу вполне самостоятельной и даже самодостаточной. В таком мнении большая доля правды. Италия довольно долгое время (в исторической ретроспективе) не была оформлена в единое государство. Отчасти вследствие этого профессионалы в разных отраслях промышленности и ремесленного производства жили и работали в других странах Европы, часто при дворах монархов. Вклад итальянцев в развитие европейского "кутюра" неоценим. Посудите сами: некто Рене Флорентиец, алхимик в свите Катерины Медичи, супруги французского короля Генриха II, открыл на Мосту Менял первую парфюмерную лавку в Париже. Другой итальянец, Джованни Мария Фарина, унаследовавший от своего дяди Джованни Паоло Феминиса (цирюльника) рецепт ароматной воды, содержал в Кёльне свою парфюмерную лавку. Знаменитая "Кёльнская вода" (она же Eau de Cologne по-французски) — это результат фариновской модификации дядиного рецепта, в который он ввёл несколько дополнительных "секретных" ингредиентов. Во время Семилетней войны Кёльн был захвачен частями французской армии под командованием графа Клермона. А новое изобретение "одеколон" было вывезено во Францию. Не случись этих событий, прервавших эволюцию парфюмерных штудий на немецкой земле, — и, как знать, может быть, образовалась бы немецкая классическая школа парфюмерии, равновеликая своим успешно состоявшимся "сёстрам". Но Германия внесла свой весомый вклад в мировую парфюмерию значительно позже... Как бы то ни было, речь здесь об итальянской школе. В конце концов, вернувшись на родную почву, на свою территорию, итальянская школа стремительно развилась, подарив миру своеобразие глубоких и ярких композиций, в которых цитрусы теплы и темпераментны, где буйство специй, пряностей, трав и цветов не сдерживается ничем, кроме пределов фантазии парфюмера, где такие традиционно восточные компоненты, как мускус, ладан, лабданум и сандал органично вплетены в тело аромата. На сегодняшний день значительное количество нишевых (селективных) брендов парфюмерии имеет прямое или косвенное отношение к Италии.

Американская школа. Хронологически это наиболее поздняя парфюмерная школа, если говорить о "европоцентрическом" мире. Американцы создали собственный парфюмерный стиль лишь в XX веке. Это, разумеется, не значит, что Америка вплоть до Второй мировой войны обходилась без духов и одеколонов. Просто долгое время Новый Свет находился целиком в русле европейской ольфакторной традиции. Но развитие страны, а также стремительный рост количества экономически эмансипированных (то есть, занятых на работе в течение полного дня) женщин в связи с войной, стал для практичных американцев отправной точкой новых требований к парфюмерии. Духи должны были раскрывать свой ароматический потенциал быстро, звучать отчётливо и равномерно в течение всего дня и, по возможности, не преподносить сюрпризов в игре нот. Так оформился чисто американский подход к созданию парфюмерии, с его декларированной громкостью и прямолинейностью, с отказом от классического многоступенчатого раскрытия и даже с некоторым уклоном в юнисекс, поскольку у станка на заводе женщины и мужчины поистине равны . Безусловно, в рамках американской школы создано немало парфюмерных шедевров, занявших достойное место в высшей лиге ароматов — как для женщин, так и для мужчин (хотя я неоднократно подчёркивал и ранее, что гендерная принадлежность ароматов весьма условна и имеет маркетинговую природу; во время Первой мировой войны бравые французские офицеры во всю душились герленовским Шалимар Колонь).

Я прошу простить меня за некоторую схематичность приведенных характеристик европейских парфюмерных направлений и школ. История европейской парфюмерии настолько богата и, вместе с тем, изобилует таким количеством прозрений, зигзагов и курьёзов, что совершенно невозможно всё это охватить в небольшой статье. После некоторого колебания я решился добавить ещё один абзац, который способен вызвать весь спектр читательских реакций — от молчаливого одобрения до велеречивого неприятия. Что ж, предвидя вариации восприятия, я поставлю вопросительный знак.

Российская школа (?). Если признавать, с оговорками или без, существование таковой, то вряд ли кто-то из серьёзных исследователей откажется признать её синкретическую (состоящую из разнородных элементов, объединённых лишь формально) природу. Действительно, традиционно российскую парфюмерию питали идеи и подходы французской, английской, в какой то мере даже итальянской школ. Добавим к этому два существенных культурных фактора влияния: длительные и тесные контакты с Восточно-Германскими территориями и элементы византийской культуры в русской православной традиции. Это во многом определило облик русской парфюмерии. Не стоит сбрасывать со счетов, что исторически сложившееся тяготение русского дворянства к французской культуре (вспомним, что до, во время и даже некоторое время после Отечественной войны 1812 года языком свободного общения русских дворян был французский) отражалось и на ожиданиях элиты. Французский дух усилился и закрепился в Российской империи благодаря деятельности Анри Брокара, жившего на её территории с 1861 года и основавшего парфюмерно-косметическкое производство (как мы говорим сейчас) "Брокар и Ко" в Москве. Брокар владел передовой, по меркам своего времени, и авторской технологией создания концентрированных духов и отдушек для мыла и пудры. Но не только новаторские разработки и системные усилия господина Брокара сформировали облик российской парфюмерии. Сырьевая база обширнейших территорий, лежащих в нескольких природных и климатических зонах, — вот та специфика, которая придала российским композициям свой особый характер, в чём-то уникальное звучание... Возникший на обломках империи Советский Союз в каком-то смысле унаследовал парфюмерные достижения империи, а также привнёс свои модернизированные черты. Интересен тот факт, что СССР не порывал полностью традиционных связей с французской парфюмерной промышленностью. Однако, вопреки расхожему мнению и имеющим распространение ходульным представлениям, связь эта не была односторонней. Да Советский Союз покупал у Франции концентраты для некоторых марок духов. Однако и Франция закупала "ароматические полуфабрикаты" у СССР. Но этим дело не ограничивалось. Некоторые марки духов и одеколонов с оригинальными аромакомпозициями (обычно они шли в так называемых экспортных наборах) охотно покупались иностранцами. Искушённые французские, итальянские и немецкие носы без труда улавливали специфический "русский дух" советских композиций, и он был приятен и желанен для непредубеждённого пользователя. Объяснение этого факта элементарно, и я приведу лишь два аргумента. Парфюмерам хорошо известно, что аромат русской лаванды существенно отличается от аромата лаванды из Прованса. Кроме того, по итогам Второй мировой войны в сферу экономического влияния Советского Союза попала парфюмерная сырьевая база Болгарии. А позитивную ароматическую специфику болгарского розового масла признаёт весь мир... Те читатели, которые интересуются историей парфюмерии, в том числе советской, и имеют возможность обонять сохранившиеся образцы из разных ценовых категорий, поймут, что я имею в виду, говоря о специфике российского (точнее, советского) парфпрома. Здесь я сознательно не привожу конкретных названий духов и одеколонов. Равнодушному или предубеждённому читателю это не нужно, а те, кто всерьёз интересуется темой, может предпринять собственное исследование и расследование. Я также не собираюсь кого-то или что-то защищать, ломая копья в дискуссиях высокого накала; их и без меня сломано предостаточно.

В завершение обзора я обращаю внимание читателей на то, что вне поля зрения остались некоторые новейшие парфюмерные школы, только начавшие свой путь в прекрасное далёко. Конечно, это современная немецкая школа, а также парфюмерные школы Японии и арабского мира (не стоит путать эти тренды с историческим прошлым и знаменитыми в древности и античности восточными благовониями; речь именно о парфюмерной индустрии). Я также не стал останавливаться в абзаце по российской школе советского периода на том важном моменте, что она де-факто разделилась на "северное" (Москва, Ленинград/Санкт-Петербург, Свердловск/Екатеринбург) и "южное" (Украина, Молдавия/Молдова, республики Закавказья) направление, как это не раз случалось в истории по совершенно другим поводам и в иных сферах.

Так что же мы слышим в парфюмерии? Думаю, прежде всего мы слушаем, обоняем эпоху. Мы можем принимать или не принимать ту или иную парфюмерную концепцию. Но полезно понимать, что парфюмер, профессионал или любитель, составляя аромат, всегда пытается рассказать самому себе и пользователю некую историю. Я, например, работая над парфюмерной композицией для бритвенного мыла и афтешейвов от "Elly’s Wonder Shop" ("EWS"), поступаю именно так. И надеюсь, что по крайней мере некоторые из этих "историй" будут близки и понятны бритвоманам. Сложность этой работы заключается не в переливании жидкостей из пробирки в пробирку и даже не в подборе соотношений, хотя это представляет определённую трудность. Определить набор компонентов, понять, как работать с теми из них, которые мне в новинку, — вот самая сложная задача. Я в полной мере прочувствовал это, работая над коллекцией ароматов по спецзаказу и райдерам одного из наших итальянских клиентов. Всё это похоже на кулинарию: попробуйте что-нибудь приготовить из авокадо, если до этого вы имели дело только с борщом и селёдкой под шубой ! Я здесь улыбаюсь, но не шучу. Например, европейские парфюмеры лишь в последние десять-пятнадцать лет обратились к такому ингредиенту, как уд (смолистое вещество, получаемое из древесины каламбака — алойного дерева). Это не значит, что до этого уд не нравился парфюмерам Европы. Просто нужно было время, чтобы с ним научились работать как следует, чтобы осознать логику вовлечения компонента в сложные парфюмерные композиции...

Заявленную тему можно развивать и далее. Но я боюсь, что и так слишком долго испытывал терпение и выносливость читателей. Поэтому благодарю за внимание, а также прошу извинить мне непреднамеренные неточности и возможные ошибки. И до новых виртуальных встреч!